ДРУЖБА

С минуту все молчат. Над крышей, гремя железом, гудит вьюга. От её ударов звенят и стонут заиндевелые оконные стекла.
— Ну, Сашутка, расскажи ещё!
— Про комсомолку Лизу Чайкину в газете прочитал, — волнуясь, говорит Александр. — Вот девушка! В тылу у немцев ходила по деревням, доклад Сталина о годовщине Октябрьской революции читала, звала в партизаны. Шестнадцать деревень прошла. А когда попала в лапы эсэсовцев, то сколько её ни мучили, она ничего врагам не сказала.
— Вот это комсомолка настоящая, — говорит Брызгин.
Снова тишина. Только вьюга гудит за окном. Друзья молчат, думают.
Да, трудные дела на фронте. Летящие оттуда по радио грозные вести сдавливают дыхание, обжигают мозг. Всё напряжённее идёт смертельная битва, в которой решается судьба народов. Обнаглевшие фашисты занимают города и сёла, убивают, вешают, живьём сжигают или закапывают советских людей.
Матросов часами бывает задумчив, ходит со сжатыми кулаками. Он знал уже из истории о жестокости разных завоевателей. Но зверства гитлеровцев превзошли и утончённые пытки средневековой инквизиции и жестокость Сарданапала. Фашисты учредили целые «фабрики смерти».
— Ну, говори ещё… — просит Тимошка.
— Ой, ребята, — приподнимается Матросов, — а знаете, кто такая партизанка Таня, о которой в газете сообщалось, что её повесили фашисты в селе Петрищево? Выяснилось, что зовут её не Таня, а Зоя, московская школьница. А Таней называют потому, что в гражданскую войну была такая героиня — Татьяна Соломаха. Белые как ни мучили её, но товарищей своих она не выдала. Вот и Зоя все пытки вынесла, на виселицу пошла, но ничего врагам не сказала.
…
Матросов вздыхает, будто не слыша товарищей:
— Лежим, лежим на чистых простынках, а девушки воюют. Эх, стыдно-то как, хлопцы!..
Он вдруг оживляется, охваченный новым чувством:
— Хлопцы мои, всем трудно теперь, всем нашим людям… А хотите навсегда будем друзьями?
— Ясное дело, хотим, — отвечают ребята.
— И держаться один за всех и все за одного, — хотите?
— Хотим!
— И всю правду в глаза резать. Согласны?
— Согласны.
Александр думает, потом медленно продолжает:
—И если придётся, будем такие же смелые, как Лиза, как Гастелло, как Зоя. — И, промолчав, торжественно говорит: — Клянётесь?
— Клянёмся!
— И жить будем так, чтоб людям легче было оттого, что мы живём. Обещаете?
— Обещаем.
— Ну вот и хорошо, — облегченно вздыхает он, видно много раз думавший о том, что сейчас произошло. — Теперь нам во всём легче будет.

П.Т. Журба, "Александр Матросов".