Видеоролик "Первые жреческие удары Сережки и Любки (Молодая Гвардия)"

В предыдущей серии уже было сказано, что принесённая Валько весть о смерти Григория Ильича была враньём. Любке в противостоянии с Валько предстояло понять не только то, что весть лживая, не только то, что сам Валько лжив, но ей надо было ещё и сообразить эту ситуацию с точки зрения жреческой, а потом поступить по-жречески - победно.

Эта простая, казалось бы, сцена, на самом деле, прошита очень важным ведением – и это ведение Любке предстояло расшифровать. То, что оно важное, видно из того, что только в этом эпизоде Серёжка напрямую раскрывает тайну своих взаимоотношений с Любкой. По фильму Любка тоже только один раз раскрывает тайну своих отношений с Серёжкой – непосредственно перед смертью. ПОЦЕЛУЙ. Вот Любка целует Серёжку в губы – всего несколько кадров, доли секунды, уследить невозможно, поэтому их, эти несколько кадров, мало кто замечает. Зачем-то режиссёр запрятал, но одновременно и вставил. ФОТО А вот Серёжка даже в этой ситуации, судя по выражению лица, продолжает делать вид, что ничего между ним и Любкой не происходит.

Сам Серёжка проявляется тоже только один раз – когда приходит Любке на помощь во время более чем странного посещения Валько.

Помощь простая, но доступная только посвящённым: Серёжка делает так, чтобы растерявшаяся Любка сконцентрировалась на нём, в результате, учитывая жреческий уровень их отношений, образуется коллективный разум – и Любка ситуацию с Валько прокусывает. Вернее так: прокусывает жреческую подоплёку более чем странного посещения Валько. Это в эпизоде показано великолепно: Любка в темноте не узнаёт Серёжку, что в обычном её состоянии невозможно, а возможно только в одном единственном случае – если Любка улетела. А улетают только в том случае, если ситуацию не понимают. Не понимать – это эвфемизм, не понимать – значит, обманываться. Как бы на месте Любки поступила обычная тёлка? После того как взявший за неё ответственность мужчина напомнил бы ей, что она улетела? Правильно. Нахамила бы. Истерику бы закатила. Даже сдерживаться бы не стала. Но Любка истерики не закатывает и не хамит, наоборот, становится спокойна – и возвращается в дом продолжить бой с Валько. Такое успокоение не от характера, а по причине того, что поняла.

Очень важно: раз это единственная ситуация, в которой Серёжка явно приоткрывает завесу тайны их с Любкой взаимоотношений, то ситуация с приходом Валько важнее и опасней, чем даже самая мученическая смерть. Как говорится, бойтесь не того, кто может навредить плоти, а того, кто может навредить духу.

Разбор ситуации начнём с самого простого элемента – с Валько. Чего это вдруг он явился к Шевцовым? НО ОБМАНЫВАТЬ Я ВАС НЕ ХОЧУ С какого такого перепугу? НО ОБМАНЫВАТЬ Я ВАС НЕ ХОЧУ Может, он хочет сообщить о смерти Шевцова, которой он, кстати говоря, не видел? НО ОБМАНЫВАТЬ Я ВАС НЕ ХОЧУ В чём обман? Вообще говоря, по тем временам принято было поступать иначе. Так, скажем, в фильме «Иван Макарович», в нём главный персонаж, у которого на руках оказалась похоронка на отца своих знакомых, всячески эту похоронку скрывает. Так поступали и другие, если и не скрывали, то помалкивали, а Валько чего-то припёрся. НО ОБМАНЫВАТЬ Я ВАС НЕ ХОЧУ Рассматриваемые события в Краснодоне происходят во второй половине 1942-го года, а ещё в 1941-м всю страну облетели стихи и песня Константина Симонова «Жди меня». ЖДИ МЕНЯ СИМОНОВ Стихи эти страну потрясли. Согласитесь, значительная для разговора тема: почему на некоторых приходит по несколько похоронок, а он оказывается жив? Или ещё жестче: является якобы свидетель смерти жениха, а то и как в «Двух капитанах» суженого, и с сочными подробностями описывает его смерть? ДВА КАПИТАНА

Можно подумать, что этот, Ромашкин, домогается Катюши в койке. Но зачем ему койка? Ради любви? Чтобы вместе и в горе и в радости, в болезни и в здравии? Чтобы помогать друг другу и вместе понимать, как Любка с Серёжкой? Или Ромашкину койка, наоборот, нужна только для того, чтобы изгадить Кате жизнь? Сделать её предательницей? Если Катя, будучи девой, в смысле суженой, станет предательницей, то и Ромашкину как бы легче, типа оправдание - все такие. Тот же мотив, который двигал полицаями-антисталинистами, которые вычурно пытали молодогвардейцев явно не с целью получения сведений, а только для того, чтобы те предали. Просто предали. И тем полицаев как бы оправдали.

Особенность и Любки Шевцовой, и Кати из «Двух капитанов» та, что обе они – чистые девушки, у обеих суженые оказываются рядом ещё в детстве и обе никуда на сторону не глазеют – в отличие от обычных, о которых лишь только кажется, что они здесь, а на самом деле они на стороне. Что до Ромашкина, то мотив у гада гадский, хотя на словах он может даже замуж выйти предлагать. Это ж преступление домогаться брака не со своей суженой. Если уж у Ромашкина мотив левый, на самом деле, не матримониальный, то точно так же не матримониальный мотив и у Валько, которому, к тому же, на тот момент уже за 50. Возраст актёра может обмануть, дескать, молодой, в действительности же, Валько уже за 50. Однако Ромашкин и Валько явно относятся к одному типажу – а значит одного можно изучать через другого.

В заблуждение может ввести разве только то, что Ромашкин сообщал о смерти жениха, и предлагал замуж, а Валько интим не интересовал и сообщал он о смерти отца. Идентичность мотивов Ромашкина и Валько понятна только со жреческого уровня. Понимание мотива Валько, и, как следствие, способа его ликвидации и есть то, ради чего пришёл Серёжка. Главное, понять мотив прихода Валько. Пока не понят мотив, преступление до конца не раскрыто.

Итак, Валько. Он только что вернулся с переправы – не выполнив приказ, причём приказ жреческий. Товарищем Сталиным была дана общая установка: партийным и советским работникам предписывалось остаться в тылу врага для налаживания партизанской войны (на самом деле, всё ещё круче: лучшие партизанские отряды были передвижными лабораториями по восстановлению утраченного ведения, но не об этом сейчас речь), а производственники должны были эвакуироваться – для налаживания производства на новых местах. Ситуация напоминает ситуацию с приказом № 227 «Ни шагу назад!». В приказе № 227 голосом Сталина была дана общая установка от жречества: прекратить драп и стоять, где стоишь, всякий же, кто, будучи даже непосредственным начальником, приказывал что-либо иное, противоречащее, через такой его поступок распознавался как враг. В войну было множество случаев, когда немцы имитировали приказ на отход, скажем, захватывали кого-либо из крупных командиров, и тот по рации отдавал приказ бывшим подчинённым отступать. Именно такой случай описан в знаменитой, и заслуженно знаменитой, книге «В августе 44-го» Богомолова. В ней описывается, что немцы захватили начальника штаба, если не ошибаюсь, дивизии, и его голосом передавали приказ подчинённым оставить на месте всю тяжёлую технику и спешным маршем отступать. Те офицеры, которые, услышав знакомый голос начальника штаба, в это противоречащее приказу № 227 распоряжение поверили, были впоследствии трибуналом приговорены к расстрелу. А капитан Аникушин, у которого голова сварила не поверить, который не нарушил приказ № 227, получил орден.

В событиях, описываемых в «Молодой гвардии», аналогично, общий приказ Сталина был отдан производственникам эвакуироваться. Кто бы что ни говорил – надо было выполнять приказ товарища Сталина как самый для страны, народа и жречества целесообразный. Как Валько выбирал, следовать ему или не следовать приказу товарища Сталина, описано Фадеевым гениально. Валько в момент появления немецких танков был на переправе, в смысле уже на самом понтонном мосту. Люди на мосту перешли на бег изо всех сил – некоторая аналогия подвига. И пред Валько по новому встал выбор: на который берег плыть? Всё одно плыть, но в какую сторону? На восточном берегу был уже Шевцов, так же и те, которые хотели подставить плечо делу победы, в частности, на оборонных заводах. А на западном берегу оставались преимущественно те, кто только имитировал, что собирается эвакуироваться, у них была возможность переправиться вплавь, но они не пожелали, то есть, на самом деле, хотели оказаться под немцем. Проще говоря, на западном берегу оставались преимущественно бляди. Это своё желание быть под немцем они от осмысления прятали, напрямую вещи своими именами не называли, но придумывали обстоятельства, став якобы жертвами которых, как бы вынужденно оставались под оккупацией. К примеру, чтобы не переправиться, нагружались огромным количеством шмоток. МАТЬ УЛИ ЧЕМОДАН ПОСТЕЛЬ Знаю буквальный случай успешного ухода из-под оккупации на фоне общей неуспешности. Минск захватили на пятый день. ГОРЯЧИЙ СНЕГ Под немцем оставалось огромное количество минчан, со временем каждый четвёртый из них немцами был уничтожен. Читал мемуары, в которых мемуаристы, из числа оставшихся в Минске, оправдываясь, писали, что продвижение немцев было настолько стремительным и неожиданным, что, несмотря даже на то, что уходили они из Минска за день-два до начала оккупации, всё одно, оказывались отрезанными, и им пришлось возвращаться. Всё это якобы потому, что неожиданно. Но это всё враньё. Мой первый тесть ребёнком жил в Минске, и он ушёл за 4 часа до появления немцев. Ему было 11 лет, а его двоюродной сестре – 19. Вдвоём и ушли. Успешно. В чём хитрость? А хитрость в том, что мой первый тесть с сестрой уходили налегке. Сколько ни смотришь кинохронику с беженцами, всё одно и то же – утащить на себе пытались чуть ли не всё. До смешного доходило: на одноколёсной тачке пытались вывезти зеркальный шкаф, понятно, набитый барахлом доверху. Немцы, в лучшие времена начала Войны, продвигались со скоростью 22 километра в сутки, налегке же беженцу можно пройти все 50, а то и больше, а вот с тачкой, гружёной зеркальным шкафом, наверное, не пройти и 5. Догадайтесь, кто легко от немцев отрывался, а кого отрезали? Так что всё понятно. Оправдание, именно оправдание, того, что остались под немцем искали во многом в собственной жадности. Для того и грузились вещами. Смешно в случае Минска: русские, белорусы и евреи, давясь от жадности, пёрли на себе зажитое, и попали, каждый четвёртый был уничтожен, а мой первый тесть, в ту пору 11-летний мальчик, о котором идет речь, сын главного раввина, с позволения сказать, еврей из евреев, отправился налегке – и спокойно ушел. Жизнь его сложилась великолепно: попал в сталинский детский дом, атмосфера в сталинских детдомах была великолепная, а потом стал достаточно крупным учёным-химфизиком.

Та же закономерность объясняет, почему не попал под оккупацию и Григорий Ильич Шевцов, хотя выходил он из Краснодона одновременно с прочими, даже поначалу ехал в одной машине с Валько. Разница в том, что Шевцов не угождает блядям в принципе, потому что он, в отличие от Валько – мужчина.
Итак, Валько спрыгивает с понтонного моста в воду на середине реки: на одном берегу люди типа стахановца Шевцова, на другом – преимущественно бляди. Если Валько внутренне, подчёркиваем, внутренне, уважает Сталина и Шевцова, то окажется на восточном берегу, а если Валько подкаблучник, то поплывёт к блядям. Подкаблучник Валько выбрал оказаться на западном, с блядями. Валько совершил предательство, ведь принятие должности директора нечто вроде клятвы, предал – но не одного только товарища Сталина. Одного Сталина предать невозможно. Валько предал всё жреческое Триединство, в которое входили и Сталин, и Шевцов.

Понятно, что вслед за предательством неизбежно наступает за него расплата – в виде естественных последствий. Начинает болеть душа и, чтобы эту нестерпимую боль унять, можно сделать только одно из двух: во-первых, можно покаяться, как следствие, не грешить, и это решение проблемы навсегда, а можно, наоборот, унимать боль новыми преступлениями. Тоже как бы помогает, но только на краткий период времени. Покаяние – это называние вещей своими именами. Точное описание своего предательства с называнием антижреческих мотивов – обычно скрываемых. Валько точного описания того, ради какого типа баб он предал товарищество, оно же жреческое Триединство, никакого не дал, вместо этого пошёл другим путём: сначала, выбрав из нескольких будущих молодогвардейцев Олега Кошевого, и как бы назначив его главным, запретил ему заниматься какой-либо деятельностью до его, Валько, личного указания, а потом отправился гадить в дом Шевцовых. В книге есть о запрете Валько, дело происходило в овраге перед Краснодоном, конец 19-ой главы, а в фильме остался только намёк. СВЯЗИ МОИ ПОТЕРЯНЫ Олег Кошевой, действительно, потерял связь с Валько, потому что Валько пропал на два месяца. Где-то отсиживался, а потом, напросившись на арест, окончательно исчез. Однако Кошевой приврал, заменив единственное число «связь» множественным числом «связи». Был бы Кошевой честным, он бы товарищам сказал так: «Была у меня одна связь, случайная, да и та потеряна». Но он сказал так, как сказал. СВЯЗИ МОИ ПОТЕРЯНЫ В романе есть и такая деталь, как к Кошевому относились те взрослые, которые ушли в эвакуацию: когда Кошевой пришёл в городской комитет комсомола проситься в партизаны, его послали подальше, в смысле приказали эвакуироваться. Но Кошевой, как и Валько, предал, остался. Что удивляться, что они с Валько сошлись?

В самом деле: в романе сказано, что Кошевой был влюблён в Валько, как прежде был влюблён в Улю Громову, которая тоже врала Любке о смерти отца от бомбы, а до того был влюблён в Леночку, ту самую, которая стала немецкой овчаркой. Казалось бы, из синонимического ряда выпадает Уля, но Уля разная: в начале повествования она ещё не та, которая в конце, а пока удовольствие получает, когда врёт Любке о том, что отец её – придурок.
Интересно, а от кого Валько мог узнать о мнимой смерти Григория Ильича, ведь сам Валько во время гибели сирот из детского дома не присутствовал? Уля нафантазировала о смерти Шевцова посередине между двумя виденными ею картинами – так по книге. Сначала Уля видела Шевцова рядом с полуторкой треста, с белокурой девочкой на руках, в окружении детей, которые играли то ли возле машины, то ли возле Шевцова, то ли вокруг заведующей. Но вот налетают фашистские бомбардировщики, Уля падает и лежит, ничего не видя. Потом Уля слышит сильный близкий взрыв, и когда через некоторое время Уля приходит в себя и подымается, то видит, что машина разворочена, дети убиты, заведующая сиротским домом вообще разорвана пополам, а у того единственного мальчика, который был ещё жив, выбиты оба глаза. Григория Ильича не было и следа. Белокурой девочки тоже. Уля вообразила ею желаемое: что Шевцов распался на молекулы. О том она и сообщила Валько, а он, как подкаблучник, с готовностью поверил. Он бы поверил кому угодно, потому что хотел смерти Шевцова, но от того, что рассказала женщина, поверил ещё быстрее.

На самом деле, произошло следующее. Шевцов из числа вывозимых сирот выбрал девочку, надо полагать, не случайную, а перспективную. Судя по русским народным сказкам, сироты для жреческого познания несколько более перспективны, чем в среднем по населению. Почти от самого Краснодона до переправы Шевцов нёс девочку на руках. Так выносят только самое ценное. А то, что она ценная и не простая видно из того, что она на руках стахановца не плакала. Когда налетели немецкие самолёты, Шевцов тоже держал её на руках – об этом в книге сказано. При появлении самолётов Шевцова, видимо, озарило, что рядом с машиной опасно. И он, с девочкой на руках, бросился к реке. После того как грузовик треста был подорван, а дети вместе с заведующей убиты, Шевцову было невозможно вернуться к останкам, потому что не дело маленькой девочке смотреть на разорванную пополам заведующую и на мальчика с вышибленными глазами. Не мог Шевцов и оставить девочку, чтобы подойти и сказать, что он жив – с девочкой могло что-нибудь случиться. Вот Шевцов и отправляется к реке вместе с девочкой и перебирается вплавь. Кроме Ули нафантазировать о страшной смерти Григория Ильича могла ещё только Марина. ВИН КАЖЕ ЗАБРАЛИ Марина постарше, поизношенней, на Олега Кошевого вешалась откровенно, так что Уля должна была смотреть на Марину снизу вверх. Обе были рядом, обе занимались у одного костра готовкой. Валько, повторимся, при взрыве машины треста не было, он был на переправе.

Шевцов и сам по себе увернулся бы от бомбы, но он взял ответственность за девочку, надо полагать не простую, а товарища, в будущем аналога молодогвардейцев, а то и вовсе девы, то есть перешёл в состояние «сам погибай, но товарища выручай». В этом состоянии он от бомбы увернуться должен был точнее точного. Эти состояния ни Уле, ни Марине на тот момент, получается, были неизвестны – даже теоретически. Вот и нафантазировали распавшегося на молекулы стахановца.

Таким образом, предав Сталина, подкаблучник Валько, дюже ответственный ДЮЖЕ ОТВЕТСТВЕННЫЙ, у которого, как мы выяснили в прошлой серии, вкусы в точности совпадали со вкусами полицаев, тоже антисталинистами, появились странные неотложные дела – во-первых, запретить перспективной молодёжи всякую деятельность, а во-вторых, попробовать вывести деву из равновесия, обоврав её отца, в перспективе сделать её наоборотницей, такой же как все. С какой стати, вообще, Валько изображал из себя руководителя молодёжного подполья? Не с той же ли самой, с какой дезертир из партизанского отряда, а впоследствии и предатель Стахович, сдристнув из партизанского отряда, и явившись в Краснодон, ни с того ни с сего, объявил молодёжи, что он свыше уполномочен организовать молодёжное сопротивление оккупантам. Вредитель Валько и предатель Стахович – один типаж. Психологические копии – потому как оба предатели.

Напомним, как аналог Валько, другой такой же подонок, Ромашкин, обвирает действительно хорошего человека, жениха Кати, Саню. ДВА КАПИТАНА Что делает Ромашкин? А он доказывает Кате, что Саня придурок. ПЛАКАЛ ХОТЕЛ ЗАСТРЕЛИТЬСЯ Подчёркиваем, он не только врёт Кате о смерти её жениха, это, вообще говоря, не главное, он переворачивает Кате полюса восприятия. Так умирать мог только неадекватный, но если честный и удачливый Саня неадекватен, то адекватны противоположности Сани – то есть вруны, блядуны, предатели. В точности то же делает Валько: если отец Любки настолько неадекватен, что умудрился подставиться под бомбу – нет у него, значит, никакой интуиции! – то он, отец Любки, – обычный придурок, и равняться надо не на него, а на Валько, для которого мир предателей, вроде Фомина, как родной.

Обратите внимание: Любка весть о том, что отец погиб, воспринимает спокойно, – а чего беспокоиться, если погиб как герой и тем обеспечил своё продвижение в вечности? – но когда Валько начинает врать, что Григорий Ильич попал под бомбу, Любка вскакивает и убегает. Известная практика войны: адекватные легко от бомб уклоняются. Это описано во множестве мемуаров, в том числе и у Рокоссовского. Если Григорий Ильич под бомбу попал, против своей воли попал, то он, Григорий Ильич, неадекват, не прав всегда, а правы его антиподы, всякие разные подонки вроде Ромашкина и Валько.
В принципе, всё, что делает Валько, жёстко закономерно, и эта закономерность, под действие которой он подпадает в результате предательства Сталина, а в его лице жреческого Триединства, не позволяет ему сделать ни шага влево, ни шага вправо, он может лишь дёргаться как цепной пёс на проволоке. ТИМУР И ЕГО КОМАДА Валько предал Триединство, как следствие, как бы это ему лично, как биологическому организму, ни было невыгодно, то он, как робот, тут же пытается это Триединство ещё и разрушить.

Триединство состоит из трёх основных элементов: дедов, чистой девы, и Молодой гвардии. ТРИЕДИНСТВО Дедам навредить у Валько не получится – раскусят на раз. Интересно, что Валько лично знал руководителя краснодонского отделения Триединства. Знал по той простой причине, что отца Серёжки Тюленина на шахтах, на которых он работал, знали все – от сторожа до директора. Заметная фигура, хотя на работе мог вообще молчать. Причина та же, по которой заметна Любка Шевцова. Этой деталью о заметности Гаврилы Петровича Фадеев не пренебрёг. Отец Тюленина жил в самом безопасном месте Краснодона – в мазанках на Шанхайчиках. Район так называется, потому что первую мазанку построил китаец. На Шанхайчики немцы не заглядывали – возможно, их отпугивала психоэнергетика живущего там Деда. Между собой жители Краснодона причину отсутствия на Шанхайчиках немцев объясняли по-другому – мазанки, скученность, и вообще нет... евроремонта.

Как бы то ни было, но Шанхайчики были самым безопасным районом Краснодона, казалось бы, именно туда должен был бы пойти Валько, якобы остерегавшийся немцев. Но туда Валько не пошёл – понимал, что дедам нагадить у него не получится. И Валько отправляется туда, где ему бессознательно кажется, что поднасрать получится – сначала втирается в доверие к молодёжи, вот он уже на одной с ними телеге, а потом, запретив им всякую деятельность без его приказа, отправляется к деве краснодонского филиала жреческого Триединства. Отправляется подгадить. Но не тут-то было. Для начала, Любка, чтобы прокусить мотив Валько клеветать на Трединство, убегает. А убежать ей хватило сил хотя бы потому, что она хранит верность заповеди «жди меня». Её-то, эту заповедь, Любка знает наизусть, уж точно, она не раз её исполняла на агитационных концертах. Только понимает эту заповедь Любка, понятно, по-особенному, по-жречески. ПЕСНЯ

Итак, Любка в смятении. А Серёжка, как всегда, вовремя приходит на помощь, и жреческая пара даёт Валько встречный бой – и какой! Вот он, этот замечательный по красоте и изяществу поединок. ЭПИЗОД После этого боя Валько деваться было уже некуда – оставалось только покончить с собой. Самому Валько наложить на себя руки духу бы не хватило, вот он и отдался в руки полицаев, совершив абсолютно дебильный поступок. Понятно, что далеко не каждый зритель с первого взгляда видит, почему после этого поединка с жреческой парой, Валько был вынужден покончить с собой, не видит даже того, что вообще это был бой, не замечают, поэтому придётся подробно пояснить.

У Валько проблема: он – давно предатель Триединства, а потому подкаблучник. Подкаблучники как люди, никому, ровным счётом, не интересны – и не нужны. Но к этой покинутости привыкнуть у Валько возможности просто не было: поначалу он сам был Молодой гвардией, а потом, всё ещё людям интересный, был назначен директором большой шахты. Потом Валько пал, но, поскольку он всё равно директор, то у него были все условия уверовать, что он людям нужен – все вокруг него толкутся. Кому что, кому повышение, кому отпуск в удобное время. За долгие годы директорствования Валько привык к этой фикции нужности. А потом шахту взрывают и все расходятся. Валько как директор больше не нужен – во всяком случае, в Краснодоне. Тем более, он не нужен как человек – ну, разве кому-нибудь бывает нужен подкаблучник, если он за общение с собой не приплачивает?

Понятно, что со взрывом шахты и последовавшей за этим немедленной покинутости Валько стало психологически некомфортно – ещё немного и придётся или покончить с собой или назвать вещи своими именами. ПРОЦЕНКО ЧТО ГРУСТНЫЙ, ШАХТУ ЖАЛКО Не шахту Валько жалко, а утраченную возможность самообманываться. Теперь Валько будет пытаться восстановить это относительно комфортное, хотя и фиктивное состояние нужности. Втереться к Молодой гвардии ему легко – он сам был некогда Молодой гвардией. Вот ради имитации своей нужности Валько и объявляет себя руководителем молодёжного сопротивления. Для этой имитации надо подобрать прокладку, чтобы она была лжива, и вообще была рекордным маменькиным сынком. Выбирая из нескольких будущих молодогвардейцев, Валько выбрал того, кто сильнее всего в него влюбился, Олега Кошевого. Этот тип обычно и бывал комсоргами именно в молодёжных организациях, само собой, матриархатного типа. СВЯЗИ ПОТЕРЯЛ Потом Валько идёт к Любке и изображает, что 16-летний Олег – руководитель, дескать, с ним надо устанавливать связь. УСТАНОВИТЬ СВЯЗЬ Аналогично Валько будет действовать и с другими молодыми людьми, склоняя их ориентироваться на свою систему ценностей подкаблучника и предателя, тем молодёжь развращая.

Сам по себе Валько – пустое место, опасен он только тем, что он – очень известный в городе человек. Как-никак руководитель чуть ли не лучшей шахты Донбасса. Размеры шахты в глазах неопытных, а именно такова молодёжь, придают вес самому Валько. Но настоящая цель Валько – бессознательная: после предательства он жаждет уничтожать Триединство, все его элементы, и, согласно этой не проговариваемой даже для себя цели, молодёжь он будет развращать, менять попавшимся полюса восприятия, возможно, в качестве фиктивного утешения будет предлагать наркотики. Значит, Любке с Серёжкой, чтобы предотвратить разложение молодёжи, надо сделать что-нибудь такое, чтобы Валько стал в глазах хотя бы мыслящей части молодёжи, а это и есть Молодая гвардия, смешон. И Любка, – внутри, естественно, Триединства, – по озарению находит блестящее решение. Любка сообщает Валько, что Олег Кошевой очень честный. ОЧЕНЬ ЧЕСТНЫЙ Мы видели, что Олег – лжив, возможно, очень лжив, возможно, притча во языцах, впрочем, никаким иным маменькин сынок быть не может. И Валько попался. Он же – подкаблучник и повторяет мнения женщин. Ничего с собой поделать не может. Отныне Валько обречён при встрече с молодёжью с эдаким директорским апломбом даже не говорить, а глаголить, что Олег Кошевой – ну, очень честный. Тем, кто способен хоть как-то мыслить, для кого качества Олега не секрет, те, кто знает, что Кошевой настолько лжив, что ни на какую должность, кроме как комиссара матриархатного типа не годится, Валько будет смешон. Всё, Любка сделала так, что никакого авторитета у Валько среди потенциальных молодогвардейцев не будет. Валько же, увидев, что он не интересен именно той категории, которая ему из ненависти интересна, из ненависти порождённой предательством, будет вынужден захотеть покончить с собой. Что он и достигает, совершив маразматический поступок и тем напросившись на арест.

То, что Валько был изящным способом спровоцирован Любкой и Серёжкой совершить самоубийство, подтверждается событиями уже после ареста Шульги и Валько. Кто-то из штаба «Молодой гвардии» предложил освободить Шульгу и Валько, напав на здание полиции. Но прежде надо было произвести разведку внутри здания полиции, в частности, связаться с Валько и Шульгой, сообщить им, что их собираются отбить – без этой подготовки от них ожидали, что они раскорячатся, будут упираться и их будет трудно вывести из здания полиции. И тут произошло удивительное: Серёжка Тюленин, который мог абсолютно всё, для которого не было ничего такого, чего бы у него не получалось, вдруг оказался якобы бессилен выяснить, что происходит в застенках полиции. Не смог найти среди легко подкупаемых полицейских взяточника. Во чудеса-то!

Но это удалось другому: Ивану Туркеничу. ПРИСЯДКА Ему удалось передать послание Шульге с Валько с помощью полицейских Ковалёва и Пирожка. Из этого результата Туркенича видно, для начала, очевидное: что доступ в застенки был не сложный, раз с этим делом справился даже Туркенич, офицер-зенитчик, рассказывавший о своем освобождении из фашистского плена всякий раз разные истории, одна другой нелепей. Одна из его версий такая. Все орудия батареи, которой он якобы командовал, были разбиты. Сам он лежал раненый настолько тяжело, что не только подняться, но и пошевелиться-то не мог. Немецкий офицер, который обходил разбитые позиции батареи, решил Туркенича добить, и сделал два контрольный выстрела в упор. После этого Туркенич встал и пошёл и через две недели уже был дома, в Краснодоне. ПРИСЯДКА БУРНЫЕ АППЛОДИСМЕНТЫ

Понятно, что только такого молодёжь и могла терпеть в качестве номинального командира «Молодой гвардии», а ему в пару комиссаром выбрала сначала Третьякевича, которого Фадеев в романе вывел под фамилией Стахович, а потом, примерно с середины декабря, то есть примерно за две недели до начала арестов – Кошевого.

Во-вторых, понятно, что Туркенич был настолько обычный, что не сумел разгадать Валько, не понял и необходимости его ликвидации. Что касается Серёжки Тюленина, то чудес не бывает, уж кто-кто, а Серёжка добраться до Валько хоть в камере полиции, хоть где, мог легко, мог и его предупредить, – но не захотел. В-третьих, очевидно, что в «Молодой гвардии» желание командира, Туркенича, ничего не решало, всё определяло желание жреческой пары – Любки Шевцовой и Серёжки Тюленина – это видно из того, что нападения на полицию не было.

Серёжка того, чтобы Валько с Шульгой не отбивали, добился совсем просто: на заседании штаба сказал, что надо отбивать. Всё. Теперь отбивать никто не захочет. Всё так же, как и при тушении биржи, где Серёжка подгонял всех быстрее передавать вёдра с водой. Экранизации того, как Серёжка закрывал вопрос об освобождении Шульги с Валько, нет, но есть экранизация очень схожей ситуации – как Серёжка управлял штабом по принципу наоборот в вообще бесспорном вопросе. ПРИНЯТИЕ РЕШЕНИЯ О ПОВЕШЕНИЕ ФОМИНА

Потом Фомин был повешен. ПОВЕШЕНИЕ ЭПИЗОД Серёжка, как мы видим, и рта не раскрывает. ПОВТОР Смешно сказать: с точки зрения обыденной, по решению штаба, функция Серёжки при повешении – держать фонарик для Абрека - Арутюнянца. ПОВТОР Но Серёжка не статист. На самом деле, здесь Серёжка обустраивает подвиг – но об этом уровне жреческих действий Серёжки в одной из следующих серий.

Чтобы закончить тему с приговором, который вынесли Валько Любка с Серёжкой, рассмотрим, как аналогичный приговор Серёжка вынес Шульге. Прежде чем в Краснодон вошли немецкие войска, город стоял без власти три дня, с тех пор как Краснодон был поспешно покинут советскими войсками без боя. Три дня. В госпитале оставалось брошенными около сотни раненых. Серёжка Тюленин с помощью нянечки и друга Виктора распределили по частным домам 70 раненых бойцов, причём Серёжка настолько безошибочно определял, кому можно доверить раненого, а кому нет, что ни один из этих 70 раненых немцам или полицаям выдан не был. И это при массовом поначалу сотрудничестве с немцами со стороны пожелавших остаться под оккупацией. Из одного этого видно, что Серёжка был высшим экспертом по определению того кто свой, а кто – чужой. Понятно, что Серёжка мог легко распознать, кто есть предатель Фомин. В романе «Молодая гвардия» описано, что Серёжка, прикинувшись идиотом, в частности, назвавшись Любезновым, заскочил в дом Фомина и получил возможность отсканировать Шульгу. Всё понятно: Шульгу Фомин заложит, а Фомин Шульге – свой. То, что Тюленин моментально распознал Шульгу как достаточно крупного партийного работника, читатель романа, видимо, помнит. Так что судьба Шульги, останься он у Фомина, была очевидна. Серёжка только что спас 70 раненых, каждый из которых требовал усилий по поиску хозяев, переноске и тому подобного, а спасение Шульги требовало заметно меньших хлопот – однако Серёжка и пальцем не шевельнул, чтобы спасти Шульгу. Есть над чем подумать.

Так что очень красивая обнаруживается симметрия в жреческой паре: Любка уконтрапупила Валько, а Серёжка уконтрапупил Шульгу. Оба – независимо друг от друга, во всяком случае, в обоих случаях они не прибегали к помощи слов. Когда Серёжка спасал раненых, Любки вообще в городе не было. Строго говоря, оба, и Любка, и Серёжка, действовали в неразрывной связи с Триединством. Именно Триединство открывало перед ними возможность таких решений. Вы когда-нибудь у кого-нибудь видели подобные умения так контрапупить? А для начала так распознавать гадов?

Возникает вопрос: а как же Проценко? Не из той ли же он компании? Его-то почему Любка не уконтропупила? Сначала: из той ли компании самодовольный Проценко? В своём романе Александр Фадеев обустроил замечательную вещь. Фадеев понимал, что нет нужды очень подробно описывать биографию человека, для полной характеристики вполне достаточно описать тип семьи, в которой он вырос, и как он эту семью оценивал, как ад или как рай – и всё с его последующей жизнью понятно. Поэтому Фадеев очень подробно описывал семьи персонажей. Семьи детства бывают двух типов: патриархатные, то есть такие, в которой приоритет имеет разум, как правило в них руководит отец, и матриархатные, то есть те, в которой мать явная или скрытая шлюха, в семье главенствуют через истерики, а остальные ей угождают, за что им мерещится, что они – жертвы, и потому в своих предательствах прощены. В матриархантой семье бабу сажают на шею ради ощущения себя жертвой, а, следовательно, за предательства оправданным. Семей подобного типа – вся книга. А патриархатных семей в романе «Молодая гвардия» описано всего две – это семья Тюлениных и семья Шевцовых. Так что то, что Любка и Серёжка резко опережают в развитии матриархатников вполне закономерно. Но об этом речь подробней в следующих сериях.

Фадеев, если не описывал всей семьи, то описывал хотя бы жён. И отношение к ним мужей. Описал Фадеев и жену Проценко, дескать, самая обычная шлюха. Описал и то, что на Проценко, когда он вспоминал жену, неожиданно что-то накатывало, подминало, и он с неожиданным самодовольством говорил о жене: «Учителька!» Помните, как у Пушкина? Александра Сергеевича? «И величавый рогоносец, всегда довольный сам собой, своим обедом и женой...» Такая вот тайна «внезапного» самодовольства. Не для всех тайна, но для Проценко – тайна.

Понятно, что Фадеев о жене Проценко, что она блядь, в тексте романа прямо не говорит, само собой, пользовался эвфемизмами. Вот, к примеру, ситуация из 6-ой главы. Грузят в машину последние вещи учреждения. Все загружены работой выше крыши. Бездельничает только жена Проценко. Она не может оторвать взгляд от влюблённой парочки, которая милуется невдалеке. Вот что написано: «Женщине было тридцать лет, и она не знала, что это выражение доброго сожаления и грусти, возникавшее в лице её, когда она смотрела на юношу и девушку, только и было выражением того, что ей уже тридцать лет и что она не может быть такой, как эти юноша и девушка».

Всё понятно с женой Проценко: ленивая, тупая – шлюха. Учителька! Всё понятно и с Проценко: раз он ей восхищается, то он в той же компании, что и Валько с Шульгой. Если кому не понятно, то тому наши соболезнования и пожелания скорейшего развития.

Если Проценко из той же компании, что и Валько с Шульгой, то что же тогда Любка и его не уконтрапупила, вслед за Валько и Шульгой? А Проценко под ногами жреческой пары не путался. Сидел себе в Ворошиловграде и не мешался. Легендарным партизаном не стал, для этого надо быть хоть сколько-то личностью, а не подкаблучником, а некоторую пользу приносил. А ЗНАЕТЕ КТО ПАРТИЗАНИТ НА ДОРОГЕ? ПРОЦЕНКО Обратите внимание, что Серёжка Тюленин, который управляет по принципу «наоборот», говорит, что хорошо бы связаться с Проценко. После этих слов Серёжки – всё, никто контакта с Проценко искать не будет. Организация защищена. ПОВТОРИТЬ

Вообще-то в литературе о «Молодой гвардии» считается, что Молодой гвардией руководил Проценко – через Любку. А может, всё в точности наоборот? Яйца курицу не учат. Яйца – это рогоносец Проценко, равно как и Шульга с Валько. СТРОЧИТ То, что Проценко, который учил Валько с Шульгой, учил и Любку Шевцову считают те же самые люди, которым хочется веровать, что Валько эдакий аналог былинного героя. И что самым главным в Молодой гвардии был Кошевой – так по замыслу Валько. Ещё в 1944-м вышла книжечка двух журналистов «Сердца смелых», в которых Валько описывается как эдакий конченный былинный герой. Уже из ямы, в которую его закапывали поганые каты, доносился голос Валько: «Слышите ли вы меня, сынки?» Или: сынки? Слышите ли вы меня сынки? Наверное так. Натюрель Тарас Бульба. А что вы хотели? Наоборотничество, подкаблучничество. Да, а из кустов обратно к Валько неслось: Слышимо, батько! ФИЛЬМ ТАРАС ПАФОСНОЕ ЗАКАПЫВАНИЕ Больше эту позорную книжонку не переиздавали. Но носители наоборотничества не перевелись. От них, из тех же кустов, и раздаётся: Слышимо, батько! А ещё доносится: а чего это Любка с Серёжкой допустили, чтобы их оттеснили от руководства? Разве им было не обидно?

Слово какое эти сынки подбирают: оттеснили. Это только с точки зрения бытовой, в лучшем случае, господской, видимым командиром должен быть Серёжка, во имя справедливости – ведь это он организовал первую диверсию по поджогу бани, потом первую группу, а затем определял деятельность всей Молодой гвардии. Но если Тюленин не стал визуальным командиром всей «Молодой гвардии», то только по одной-единственной причине: жреческие интересы дела требовали оставаться в тени. С точки зрения военной, да, Серёжка должен был быть командиром. Но жреческое для Серёжки было важнее. С точки зрения жреческой нахождение действительно командира в тени имеет, по меньшей мере, то преимущество, что находящийся в тени больше защищён от гордости.

Жизнь таких как Валько сильно отличается от жизни Серёжки с Любкой. Для Валько: предал Триединство – расплатись. И всё всегда одно и то же – во все времена. В 1956-м году на 20 съезде коммунисты оклеветали Сталина, приписав ему собственные пороки, а уже на следующий год, в 1957-м, устроили Фестиваль молодёжи и студентов. Все, кто застали это время, кто мог сравнить страну до Фестиваля и после, рассказывали мне, что именно тогда блядство захлестнуло страну. Среди прочего развелось множество негритят. И у незамужних рождались, и у тех, которые были замужем за белыми. Бляди, конечно, всегда были, но после того как антисталинисты устроили Фестиваль, блядство страну просто захлестнуло. Так что, в деятельности Валько, после того как он предал Сталина, был штрих, о котором Фадеев писать не мог, просто по той причине, что народ, родом из сталинской эпохи, его бы не понял. Валько не просто так пропал после того как в овраге запретил молодёжи работать, Валько обречён был заниматься аналогом деятельности коммунистов после 20 съезда. Проще говоря, Валько ковал блядей, по тем временам они назывались немецкими овчарками. Смешно сказать, но получается, что Леночка, девушка Олега Кошевого, стала немецкой овчаркой не без участия Валько. А что? Обычная история: Кошевой влюбился в предателя Сталина, а на выходе от своего кумира получил девушку-блядь. Всё верно, выражение общей закономерности: доверился антисталинисту, получи жену блядь, а следовательно, тупую и наоборотницу. И дочь будет такая же.

Но Кошевой что-то, похоже, понял – уже ближе к концу. ЗА СПРАВЕДЛИВЫЙ СТРОЙ ЖИЗНИ

Кошевой понял, ну а остальным, если не понимать подобных закономерностей, могут и в тыл зайти. Но против этого есть приёмы и способы. К примеру, озарение. Озарение – это способ существования внутри Триединства. Отсюда и нетривиальные решения героев. Даже понять эти решения – уже счастье. Вернее так: предвкушение счастья. БЛАГОДАРЮ ТЕБЯ Ну, и в чём шаманская победа такой смерти? ПЕСНЯ ЛЮБКИ